На улице Гороховой - Александр Розенбаум

На улице Гороховой ажиотаж,

Урицкий все Чека вооружает,

Всё потому, что в Питер в свой гастрольный вояж

С Одессы-мамы урки приезжают.

А было это лето, 18-й год…

Убили Мишу в Питере с нагана.

На сходке порешили отомстить за него

Ребята загорелые с Лимана.

Майданщик, молдаван и толстая Кармэн,

Что первая барыга на Привозе,

14 мокрушников с собой взял Семен,

Горячий был народ на паровозе.

Уже, чух-чух, пары, кондуктор дал свисток,

Прощальный поцелуй — стакан горилки.

С Одессы-мамы дунул вей-ветерок,

До самой петроградской пересылки.

И всю дорогу щеки помидором надув,

Шмонали фараонщики по крышам,

Шестерок Сема сбросил под откос на ходу

И в тамбур покурить устало вышел.

А там стояла «жучка"двадцати пяти лет

И слабо отбивалась от кого-то,

Дешевый фраер в кепке мял на ней туалет,

И Сема чуть прибавил оборотов.

— Я вижу вас на рейде возле женщины, граф,

Стояли вы как флагман под парами,

Советую на задний ход крутить телеграф,

Чтоб не было эксцессов между нами.

Чуть спортив воздух, фраер как иллюзионист,

Под стук колес моментом испарился.

Спасенная дрожала как осиновый лист,

И Сеня с чувством долга испарился.

И вот на горизонте царскосельский вокзал,

Встречает урков с мясом пирожками.

Семен такую речь задвинул, что зарыдал

Весь паровоз горючими слезами.

Чуть стиснув зубы, на перон вразвалку сошла,

Как на берег красавица-Одесса,

Блеснула в Петроград ее морская душа

И вздрогнули от страха райсобесы.

На Невском у Пассажа, там, где деньги рекой,

К ним на фаэтоне двое подкатили,

Но толстая Кармен достала первой свой «кольт»

И над столами в морге свет включили.

Но толстая Кармен достала первой свой «кольт»

И над столами в морге свет включили.